Лев Романович Шейнин родился 12 (25) марта 1906 г. в деревне Брусановка Велижского уезда Витебской губернии (ныне Велижский район Смоленской области). Еврей
1908 г. - семья переехала в Торопец Псковской губернии (ныне - Тверской области)
В 1919 году вступил в комсомол, был членом Торопецкого укома РКСМ, начал работать в газете "Светоч".
1921 г. - приехал в Москву, учился в ВЛХИ имени В. Я. Брюсова, хотел стать писателем.
1923 г. - направлен на работу в Прокуратуру СССР. По некоторым данным, стал там сотрудником лаборатории психолога А. Р. Лурии, который придумал прибор, напоминавший примитивный детектор лжи. Одновременно учился в Московском университете, который якобы окончил в 1924 году (но в документах МВД 1951 года указано, что образование незаконченное высшее).
В 1927 году был переведен в Ленинград, где работал старшим следователем в областном суде.
В 1929 году вступил в ВКП(б).
Расследовал Столкновение поезда и трамвая в Ленинграде 1 декабря 1930 года.
С 1931 года — в Москве, следователь по особо важным делам Прокуратуры СССР. Опубликовал учебник по криминалистике.
В мае — сентябре 1933 года расследовал дело о массовой гибели заключённых на перегоне Котлас — Яренск.
В декабре 1934 года в Ленинграде участвовал в расследовании дела об убийстве С. Кирова. Вёл последний допрос убийцы Л. Николаева. 21 декабря 1934 года совместно с А. Я. Вышинским составил обвинительное заключение.
С 1935 года — начальник следственного отдела Прокуратуры СССР, государственный советник юстиции 2-го класса, член Особого совещания. В 1934—1935 годах участвовал в следствии по делу "Московского центра" Л. Б. Каменева и Г. Е. Зиновьева. В 1936 году вёл дело полярников Семенчука и Старцева (в 1989 году реабилитированы)
В 1937 году возглавлял специальную группу работников прокуратуры, занимавшуюся следственными делами Бухарина, Рыкова и Ягоды.
Историк юстиции А. Г. Звягинцев, собравший наибольшее количество информации о его биографии, пишет: "Мне кажется, чувство тревоги за собственно политические дела, особенно в 1930-е годы, не покидало Шейнина. Люди, знавшие Льва Романовича, считали, что Шейнин не был напрямую причастен к фальсификации доказательств, истязаниям и пыткам" .
В 1936 году был арестован и находился в заключении в лагере на Колыме, после пересмотра дела освобождён, обвинения были сняты.
Воспоминания солагерника Шейнина, Реева: "Осенью 1936 года я оказался с некоторыми друзьями в районе Берелеха куда мы пробивали трассу, на Еврашкале…. Появился среди нас писатель Шейнин или Ляля Шейнин, как мы его звали. Он быстро исчез, увезённый на переследствие в Москву, а потом освобожденный. Говорили, что у него огромный блат".
Возвратился на работу. "Поразительную форму приняло исправление преступников в начале 1937 г. благодаря инициативе Льва Шейнина", пишет историк Ш. Фицпатрик. Речь идёт об опубликованной Шейниным в "Известиях" заметке "Явка с повинной", приглашающих преступников сдаться властям и вступить на дальнейший путь исправления с помощью того образования и работы, которые им предоставят. В рассказах "Разговор начистоту" и "Крепкое рукопожатие" (позже вошедших в сборник "Записки следователя") прокурор сообщает о том, что статья имела большие последствия, и многие уголовники сдались, не были наказаны и вступили на путь исправления. По словам историка, дальнейшая судьба перевоспитавшихся воров неизвестна, хотя сообщение, что по крайней мере Костя Граф несколько лет преуспевал. "Несомненно, реальность, скрывавшаяся за подобными историями об исправлении, как и за их завершением, была сложнее того, что попадало в печать (…) Правду или нет говорил Шейнин о множестве добровольных явок с повинной [неизвестно], но, по крайней мере, об одном таком случае сообщалось в разделе хроники "Известий" годом раньше", считает Фитцпатрик, называя Шейнина "загадочной фигурой". Варлам Шаламов указывал, что полностью ложная государственная политика "перековки" и перевоспитания блатных (блатарей) была популяризована в том числе и литературой, и потому "один Костя-капитан перевоспитался, а десять тысяч блатных вышли из тюрем раньше времени и совершили двадцать тысяч убийств и сорок тысяч ограблений".
С 1939 года снова возглавлял следственный отдел Прокуратуры СССР. Занимался организацией защиты разведчиков Мордвинова и Корнилова после их провала в Анкаре, способствовал их обмену в СССР.
В 1943 году занимался делом кремлёвских детей
В 1945 году в семье Шейнина родился сын Роман, окончивший впоследствии МЭИ и ставший доктором экономических наук. По некоторым указаниям, жена следователя Тамара была родственницей фарцовщика Рокотова, арестованного в 1947 году.
В 1945—1946 годах участвовал в работе Нюрнбергского трибунала, был помощником главного обвинителя от СССР Р. А. Руденко, вместе с И. Д. Гофманом.
Был членом Союза писателей СССР, в эти годы имел заметные дополнительные заработки от литературной деятельности, вращался в богемных кругах.
После убийства Соломона Михоэлса 12 января 1948 года был командирован в Минск в качестве следователя по особо важным делам. Однако утверждение, что Шейнин расследовал эту смерть, является неподтверждённым официальными документами, окружённым домыслами и слухами. Так, другой исследователь пишет, что после второго ареста Шейнина следователями "проверялись и слухи о том, что Шейнин на свой страх и риск предпринял тогда расследование минской трагедии: вылетел вместе с бригадой следователей в Белоруссию, собирал там свидетельские показания, побывал на месте обнаружения тела Михоэлса". Сам Шейнин в дальнейшем решительно отрицал всякую причастность к разбирательству "дела" Михоэлса, называл утверждения об этом слухами, в качестве "алиби" используя факт, что в январе 1948 года был командирован в Казахстан и потому никак не мог быть в это время в Минске, тем более "по собственной инициативе". Слухи, однако, курсировали широко: дочь режиссёра Наталья считала, что Шейнин ездил расследовать смерть. Зускин показывал, что Шейнин отрицал поездку "с подмигиванием", его сосед Александр Галич также упоминает подобный двусмысленный разговор . А. Борщаговский на основе недомолвок в беседе с Шейниным в 1960-е считал, что поездка была, но тот повёл расследование не так, как было угодно властям, и был отстранен.
Когда в январе 1949 года сгорела дача К. Е. Ворошилова, Шейнин со своей командой занимался расследованием, была установлена халатность органов госбезопасности, охранявших объект, виновные были отданы под суд . По воспоминаниям Е. Мелетинского, ходатайствовал за него, что позже тоже подшили к еврейскому делу самого Шейнина .
В 1949 году освобождён от должности с формулировкой "в связи с переходом на другую работу" , ему была обещана должность директора Института криминалистики, однако он её не получил .
В 1950 году удостоен Сталинской премии первой степени за сценарий фильма "Встреча на Эльбе", однако в том же году руководство ССП обвинило Шейнина в протаскивании в своих произведениях "космополитических и националистических идеек"
19 октября 1951 г. - арестован по делу В. С. Абакумова (дело врачей), обвинялся также в организации антисоветской группы еврейских националистов (Дело Еврейского антифашистского комитета), содержался в тюрьме на Лубянке. Арестовывал его Михаил Рюмин. По словам Звягинцева, он читал протокол допроса Шейнина, где тот утверждал, что одной из причин его ареста стал конфликт в Нюрнберге с руководителем бригады Главного управления СМЕРШ — полковником Михаилом Лихачёвым
В постановлении на арест было указано: "Как установлено показаниями разоблаченных особо опасных государственных преступников, Шейнин находился с ними во вражеской связи и как их сообщник совершил преступления, направленны против партии и Советского правительства". Основанием к аресту Шейнина послужили показания обвиняемых И. С. Фефера, Б. А. Шимелиовича, П. Д. Маркиша, В. Л. Зускина, С. Д. Персова о его якобы националистической деятельности и преступной связи с еврейскими националистами и показания арестованного Л. Л. Шварцмана. Перечисленные выше показали, что Шейнин поддерживал близкую связь с Михоэлсом, со слов которого он был известен им как еврейский националист. ""Шимелиович, назвав Шейнина активным еврейским националистом, показал, что Шейнин высказывал недовольство условиями жизни в СССР, вынашивал изменнические настроения, протаскивал в своих литературных произведениях националистические взгляды, поддерживал близкую связь с Михоэлсом и был осведомлён о вражеской работе, проводившейся под прикрытием Еврейского антифашистского комитета. (…) В процессе следствия от арестованного Маклярского И. Б. (…) были получены показания о том, что со слов Шейнина ему известно о преступной связи Шейнина с представителем еврейского телеграфного агентства, которую он якобы установил, будучи в командировках в Анкаре и Нюрнберге", гласят документы.
По воспоминаниям художника Б. Е. Ефимова, на вопрос, за что он был арестован, Шейнин бросил ему одно слово — "Михоэлс". Далее приводятся слова Ефимова: "Смысл этого, более чем краткого ответа, стал мне ясен только несколько лет спустя, когда после смерти Сталина люди стали более откровенны и, Шейнин поведал мне, что с ним произошло. Я узнал, что он был командирован в Минск в качестве "следователя по особо важным делам" в связи с загадочной гибелью выдающегося артиста Михоэлса. (…) "Наверху" сочли необходимым немедленно "убрать" слишком дотошного следователя".
Объяснением повода для ареста может служить отрывок из допроса П. Д. Маркиша, проведённого 28 марта 1949 года (то есть задолго до ареста Шейнина): "Шейнин в еврейских кругах слывёт как непревзойдённый прокурорский работник. (..) Михоэлс также говорил мне, что у Шейнина настоящая еврейская душа. Поэтому после похорон Михоэлса националисты возлагали большие надежды на Шейнина и распространяли слухи, что Шейнин сам проявил инициативу и с бригадой следователей на самолёте якобы залетел в Минск, где, как выражались некоторые, он сумеет размотать клубок загадочной смерти Михоэлса. Выезжал ли Шейнин в Белоруссию, мне не известно, но разговор об этом свидетельствует о том, что он сам был участником распространения таких слухов". Сам Шейнин на допросе 28 октября 1951 года отрицал поездку.
Звягинцев, имевший доступ к следственному делу, пишет: "Дело Шейнина тянулось два года, хотя другие, куда более сложные и запутанные, заканчивались гораздо быстрее. Видимо, потому, что он понимал, чего от него хотят, высчитывал, что можно сказать, а чего нельзя, по течению допросов догадывался, как меняется политика на самом верху. Делом занимались в разное время семь старших следователей Следственной части по особо важным делам МГБ СССР, и к концу оно насчитывало семь огромных томов. Шейнина допрашивали не менее 250 раз. Более года держали в одиночке, шантажировали, оскорбляли, грозили побоями". Осторожный и хитрый, Шейнин панически боялся допросов с пристрастием, признавался, что он их не выдержит. Согласно мнению Звягинцева на основе изученных документов, в первый год расследования следователи усиленно "раскручивали" его по делу Еврейского антифашистского комитета, причем Шейнин давал показания охотно и подробно, всячески демонстрируя сотрудничество со следствием и оговаривая всех, кого ему называли. Когда еврейский вопрос начал терять актуальность, ему стали инкриминировать шпионаж, связи с заграницей, однако Шейнин начисто отрицал свою вину в шпионаже или измене Родине.
5 марта 1953 года умер Сталин, в июле был арестован Лихачёв. В этот момент Шейнин изменил показания, стал писать "наверх":
"Чтобы сохранить жизнь и дожить до объективного рассмотрения дела, я подписывал эти бредовые формулировки, сомнительность которых очевидна… Я не перенёс бы избиений" .
Полковник Чернов вспоминал о сокамернике: "От него я и узнал, что Берию посадили. Шейнину, понятно, этого не сказали, но Лева башковитый — по характеру записей в протоколе допроса сам обо всём догадался и тут же написал письмо Хрущёву, они друг с дружкой давно знакомы. Главное, был случай, когда Лева ему добро сделал: входил в комиссию, которая по заданию Политбюро что-то проверяла на Украине, и составил справку в пользу Хрущёва. И Руденко ходил у него в дружках, тоже, видно, замолвил словечко — в общем, Леву вскоре выпустили" .
Постановление о прекращении дела Шейнина датируется 21 ноября 1953 года, в нём указано: проверкой установлено, что Шейнин был оговорен, Маклярский от своих показаний отказался, сославшись на применённое физическое воздействие; сам Шейнин от своих признаний также отказался .
Якобы к его освобождению привело совпадение: в ноябре 1953 года Каганович распорядился освободить арестованного по делу ЕАК его тезку Льва Александровича Шейнина, которого он знал по дореволюционному подполью, однако вместо него МВД по ошибке освободило Льва Романовича . Эту историю приводит Ф. И. Чуев в книге "Так говорил Каганович": "В 1953 году я узнал, что Лев Шейнин жив, попросил чекистов его найти, так они нашли сначала его однофамильца писателя Льва Шейнина, который тоже сидел, и его освободили. А потом уже этого освободили". Его личный знакомый Василий Ливанов в своих воспоминаниях приводит историю спасения от расстрела, построенную по тому же принципу: "когда Сталину доложили, что Шейнин арестован, и приговор ему вынесен, "лучший друг чекистов" процедил через всемирно известные усы: "По-моему, мы арестовали не того Шейнина". Поскольку никто из исполнителей сталинской воли не мог догадаться, как нужно понимать эти слова "гениального вождя", Шейнина решили на всякий случай не расстреливать и упрятали в ГУЛАГ"".
После 1953 года занимался литературной деятельностью. В течение нескольких лет был членом редколлегии и заместителем главного редактора журнала "Октябрь"
Член правления Союза писателей СССР
В 1960-е годы занимал посты члена худсовета Министерства культуры СССР, главного редактора киностудии "Мосфильм" (до 1964 года), руководителя кинокомиссии Совета по драматургии СП СССР.
Василий Ливанов, беседовавший с ним о Пастернаке, пишет: "вышел уже действительно "не тот Шейнин". Единственным его желанием было найти хоть какое ни есть оправдание своей прежней деятельности. Такое оправдание он видел в беспрестанной выдаче разнообразной информации, считавшейся во время его службы секретной. Говорил он без умолку и готов был отвечать на любые вопросы" . Но когда Ливанов предложил ему написать мемуары, только ответил: "Васечка! Вы что, с ума сошли?!" .
Уже во времена Хрущёва (и по его одобрению), как сообщает А. Алексин, постарался воскресить свою давнюю идею о реабилитации уголовников: "очень уважаемая газета по его инициативе развернула на своих страницах обсуждение: брать или не брать предприятиям и учреждениям "на поруки" уголовных преступников, ручаясь за их перевоспитание и одновременно освобождая их, таким образом, от возмездия". Речь, возможно, идет об очерках "Ставка на доверие" и "Сила и вера", напечатанных в "Известиях" в 1959 году . Затея кончилась провалом и постановлением "Об усилении борьбы с преступностью"
Все знакомые с ним отмечали обаяние Шейнина и его любовь к жизни. "Лев Романович был поистине уникальной личностью. В нём вполне мирно уживалось два разных человека. Чекист, представитель соответствующей системы, со всеми, вытекающими отсюда последствиями, и "весёлый, общительный, балагур, "душа общества", подкупающий редким даром рассказчика, мастер добродушных, смешных розыгрышей", пишут о нём со слов родственницы .
Умер 11 мая 1967 г. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище, участок № 6 (район Хамовники)
Член ВКП(б)-КПСС с 1929 г.
Творчество
Впервые начал работать в газете ещё в 1919 году, начал работать в торопецкой газете "Светоч". Как рассказывает сам Шейнин в предисловии к сборнику "Записки следователя", первоначально он хотел быть именно литератором, поступил для этого в ВЛХИ имени В. Я. Брюсова, и только комсомольское распределение бросило его в юриспруденцию.
Известен в первую очередь как автор сборника рассказов о буднях советского уголовного розыска "Записки следователя". Свой первый рассказ "Карьера Кирилла Лавриненко" напечатал в 1928 году в журнале "Суд идёт!". Его рассказы печатались в газетах "Правда", "Известия" и в ряде журналов. Полностью первая книга "Записок следователя" вышла в свет в 1938 году в издательстве "Советский писатель". Предисловие к ней написал Вышинский. В дальнейшем Шейнин будет её дополнять и переиздавать. В основу рассказов обычно ложились реальные дела Шейнина и его коллег, где он менял детали и имена: так, в рассказе "Исчезновение" действует инженер Глотник, а реального героя этого дела звали Злотник (а Люся Б. — это Елена Боннер, фотокопию рассказа позже использовали для её травли). В основу рассказа "Карьера Кирилла Лавриненко" легло дело корабля "Память Азова". И. Мацкевич в книге "Мифы преступного мира" пишет, что Шейнин внёс большой вклад в становление мифа о Леньке Пантелееве в одноимённом рассказе. По свидетельству Шаламова, дом свиданий в Москве, описанный в рассказе "Генеральша Апостолова" — также подлинная история. Не изменены обстоятельства в рассказе "Дело Семенчука". Рассказ "Злой гений "Народной воли"" посвящен Окладскому.
С 1936 года выступал как драматург. В 1939 году по мотивам пьесы братьев Тур и Льва Шейнина "Очная ставка" на киностудии "Мосфильм" был снят шпионский фильм "Ошибка инженера Кочина". Впоследствии совместно с братьями Тур написал ещё несколько пьес и киносценариев. В Москве после войны по этому поводу ходило присловье: "На берегах литературы пасутся мирно братья Туры и, с ними заводя амуры, Лев Шейнин из прокуратуры"[40].
Другим его соавтором был Маклярский, несмотря на то, что тот давал против него показания во время второго ареста: "Молва гласит, что они оба одновременно вышли из тюрьмы, сели в поданную автомашину и, невзирая на недавние распри, по дороге домой договорились вместе писать литературный сценарий художественного кинофильма. Не берусь судить, что здесь правда, а что домысел, но скажу, что в 1957 году на экраны вышел кинофильм "Ночной патруль", снятый по сценарию двух авторов — М. Б. Маклярского и Л. Р. Шейнина" .
Государственные награды:
орден Ленина
орден Трудового Красного Знамени (1937) — в связи с 15-летием Прокуратуры СССР
орден Отечественной войны I степени
медали
Сталинская премия первой степени (1949) — за сценарий фильма "Встреча на Эльбе" (1949)
Отзывы о Шейнине:
Юлиан Семёнов: "Маленький, кругленький, (…) Шейнин был человеком улыбчивым, постоянно тянувшимся к людям. В разговорах, однако, был сдержан"
Сочинения:
Самое популярное произведение:
Наиболее известным произведением писателя является сборник рассказов "Записки следователя" (первое издание — М., "Советский писатель", 1938), повествующих о различных эпизодах из его карьеры следователя. Книга неоднократно переиздавалась, состав рассказов менялся.
Немецкие консервы (1942), в переработанном виде лег в основу повести "Старый знакомый" ("Ответный визит")
Очерк "Берегись шпионов!"
Похищение Михаила Петровича (1944)
Статья "О правовом воспитании"
Омут (1958)
Народ и суд (1958)
Сорок лет (1958)
Цикл очерков "Поджигатели" (в сборнике "В середине века", 1958)
Герр Иван (1966)
Пьесы:
"В середине века" ("Совесть мира")
"Вдали от Родины"
Комедия "Внук короля"
"Волки в городе"
"Генеральный консул" — совместно с братьями Тур
"Губернатор провинции" — совместно с братьями Тур
Комедия "Заморские гости"
"Запутанный узел"
"Дым отечества" — совместно с братьями Тур
"Игра без правил", экранизирована ("Игра без правил")
"Кому подчиняется время. (Ночное радио)" — совместно с братьями Тур
"Очная ставка" (1939) — совместно с братьями Тур. Экранизирована как "Ошибка инженера Кочина"
"Поединок. (Капитан Бахметьев)" — совместно с братьями Тур
Комедия "Роковое наследство"
"Тяжкое обвинение" (1960)
Сатирическая комедия "Чрезвычайный закон" — совместно с братьями Тур
Романы и повести:
1942—1965: Роман-трилогия "Военная тайна", шпионский детектив. В 1944 году по первой части романа был снят фильм "Поединок".
1944: Повесть "Лицом к лицу"
1945: Повесть "Старый знакомый" ("Ответный визит"), шпионский детектив. В основу повести лег переработанный рассказ "Немецкие консервы" (1942)
1945: Повесть "Конец "графа Монтекриста""
Повесть "Помилование"
Прочее:
1931: Учебник по криминалистике
1949: "Настольная книга следователя" (один из соавторов )
1958: Михаил Маклярский, Лев Шейнин, киноповесть "Ночной патруль". Новеллизация фильма "Ночной патруль".
1964: Сценарий "Ошибка генерала Гудериана" // "Литературная Россия" от 8 мая 1964 года (сюжет был использован в фильме "Жаворонок", 1964)
